В этом эссе речь пойдет об идеях продовольственной безопасности и гендерной проблематике, где внимание будет сосредоточено не только на отношениях женщин с едой, но и на том, как идеи образа тела часто искажают и перевертывают эти отношения.
Женщины и их отношения с едой часто зависят от патриархальных норм, действующих в стране. Как и доступ женщин к образованию и здравоохранению, дискриминация по признаку еды также была частью их жизни. Зачастую, контролируя самостоятельность женщин в вопросах еды и питания, их контролирует общество в целом. (Мехран, 2017). Этому контролю часто давали причудливые названия, чтобы его натурализовать и сделать частью женского бытия. Этот процесс натурализации несет в себе большую политику, поскольку делает женщину ответственной за то, что происходит с ее телом, и именно здесь мы часто видим проблемы образа тела, булимии и анорексии.
Женщины и их доступ к пище в основном сохраняются в семье, потому что, как правило, именно мужчины получают большую порцию пищи или получают пищу с более высоким содержанием питательных веществ. Эта дискриминация происходила с незапамятных времен, и в результате она стала естественной. Были созданы определенные культурные коды и установки, оправдывающие всю эту систему. Женское тело всегда было объектом многочисленных идеологий и ценностей, собранных вместе. Даже в случае с едой все было аналогично, где женщины и образы их тела использовались в качестве тропа. Во имя духовности также использовались способы удержать женщин от еды и тем самым лишить их продовольственной безопасности.
Вес женщин в основном оказывал серьезное влияние на общество и был показателем их ценности как таковой. Замечено, что существует представление о женском теле, которое особенно тонкое и маленькое; почти детское тело — это то, что представляется как идеальный тип. Чтобы достичь этого идеального типа тела, женщины не только морят себя голодом, но и оказывают глубокое психологическое воздействие на восприятие своего тела. Было замечено, что у женщин развиваются булимические и анорексические тенденции, а также навязчивые тенденции к перееданию, чтобы справиться с глубинным психологическим воздействием. Понятие власти — это тоже то, что работает во всей этой проблеме образа тела. Женщины считают, что, сбросив несколько килограммов, они обретают власть и контроль, но это также зависит от культурного контекста, в котором они находятся. В этнографии одна из респонденток говорит: «Когда остальная жизнь выходит из-под контроля, я всегда говорю себе: есть одна вещь, которую я могу контролировать, — то, что я кладу в рот» (Millman 1980:161).
Приведенное выше высказывание респондента очень важно не только когда речь идет о женщинах и гендерном подходе к еде, но и когда пытаешься провести границу между едой, телом и идеей взгляда, которому подчиняется человек. Еда — это один из способов дискриминации не только по гендерному признаку, но и по классовому, кастовому и множеству других факторов. Эти факторы зависят от конкретных социально-политических сценариев, культуры и экономической структуры общества. Это показывает, что понятие власти также работает через пищу, которая может быть как экономической, так и политической. Личная власть также является одним из аспектов этого понятия, где отношения с едой способствуют формированию ценности и самоощущения, с которыми ассоциируется человек. Уравнение, которое человек имеет с едой, его аппетит и его тело также показывает, является ли его представление о себе утверждающим или пагубным.
Читайте также: Гендеризация изменения климата
Еда сама по себе имеет гендерные ассоциации, и мы часто видим, что некоторые продукты ассоциируются с женским полом, а другие — с мужским. Например, мясоедение часто ассоциируется с мужским полом, а вегетарианство — с женским. (Кэрол, 1990). Исторически сложилось так, что это разделение происходит от того, что женщины всегда ассоциировались с садоводством, а мужчины — с охотой. Следовательно, полы отождествляются с отдельными формами труда, и отсюда мы видим, что брак возникает как программа обмена, где удовлетворяется взаимность в отношении пищи. Поэтому контроль над продуктами питания варьируется в зависимости от пола и создает видимый баланс.
В целом, еда играет огромную роль, если рассматривать ее с точки зрения связи и дружбы. Именно через еду часто создаются отношения, в которых один остается обязанным другому и формируется связь. Эти узы также держат их вместе, потому что обмен едой, как только он начинается, обычно продолжается довольно долгое время. Я считаю, что эта связь, сформированная через обмен едой, может играть жизненно важную роль, если рассматривать ее с точки зрения женской солидарности и движения. Поскольку женщины в основном занимаются кухней, именно через обмен едой можно создать солидарность, которая может привести если не к большим движениям, то хотя бы к небольшому улучшению положения женщин в домашнем хозяйстве и за его пределами. Часто в фильмах мы видим, как кухня становится местом, где женщины обсуждают и делятся своими проблемами, и отсюда мы узнаем об общности, существующей в сфере дискриминации по половому признаку.
Поскольку на кухне по-прежнему доминируют женщины, и именно женщины обычно решают, что ест семья, поэтому их часто называют «привратниками». (Lewin, 1940) Этот термин используется не только с точки зрения повседневной жизни, но и с точки зрения культуры. С точки зрения культуры, потому что, как правило, именно пища, с которой женщина знакома с детства, является тем, что она готовит, и тем самым несет в себе культуру. Несмотря на то, что ведутся споры о том, что женщины несут ответственность за еду, часто мужчины решают, какую еду они едят.
Теперь мы переходим к другой части, где мы пытаемся понять, что, несмотря на присутствие женщин в сфере еды и ее политики в домашнем хозяйстве, которая в конечном итоге влияет на культуру, женщины страдают от определенных видов стигм, когда дело доходит до еды, потому что женское тело всегда подвергалось тщательному изучению, а также служило способом понимания женщин. В культуре существует представление о том, что женщины едят меньше, чем мужчины, и это укоренилось таким образом, что женщин стыдят, если они едят больше. Опросы показали, что женщины говорят, что им стыдно есть в присутствии мужчин, с которыми у них романтические отношения. Это очень тревожное заявление, потому что прием пищи как действие очень естественен, и голод — это нечто общее для всех, но это также, исходя из культурного контекста, оказывает такое глубоко укоренившееся психологическое воздействие на человека.
Эта вечная тревога у женщин по поводу приема пищи возникает потому, что вес тела женщины — это не только аспект здоровья, но и более важный социальный аспект, которому он подчиняется. В подростковом возрасте, когда тело начинает меняться, у женщин формируется определенное сознание. Они постоянно стремятся к стройному и маленькому телу, которое является идеальным типом, проецируемым через социальные сети и другие источники. Сексуальность женщины определяется по типу ее тела, которое колеблется между толстым и тонким.
В одном из опросов один из респондентов в связи с потерей веса сказал: «Чем больше я теряю веса, тем более плоской я становлюсь. Это замечательно, как будто вползаешь обратно в тело ребенка» (Liu 1979:41). Женщины, склонные к анорексии, часто испытывают трудности с менструальным циклом, который влияет на их тело. Однако стремление и страсть оставаться худой настолько глубоки, что эти трудности часто игнорируются. Бывает и обратная ситуация, когда женщины с большим весом (в народе их называют тучными) склонны ненавидеть свое тело, потому что постоянно беспокоятся о его увеличении, и здесь также прослеживается связь с сексуальностью, когда они чувствуют, что их тело недостаточно привлекательно. Ответ одной из респонденток ясно дает понять, что она говорит: «Я чувствую себя настолько ужасно из-за того, как я выгляжу, что прерываю связь со своим телом. Я работаю от шеи вверх. Я не смотрю в зеркала» (Millman 1980:195).
Все эти высказывания заставляют меня задуматься, ненавидят ли эти женщины свое тело или такое поведение является проявлением глубинной идеи: поскольку мое тело не приближено к идеальному типу тела, следовательно, я создаю дистанцию от него. Кроме того, именно это тело человек начинает ненавидеть, потому что существует определенный взгляд, которого, по его мнению, он не достоин, — это мужской взгляд. Она постоянно пытается стать достойной этого мужского взгляда. Диеты, через которые проходит человек, ужасны, потому что это борьба, которую он ведет со своими чувственными и физиологическими потребностями. По словам Чернин, «антипатия женщин к своей чувственности отражает подавление аппетита в западной культуре, которое может быть особенно сильным в пуританской традиции. Тучные, анорексички и булимарексички демонстрируют иррациональный страх перед голодом, который часто сопровождается неспособностью эффективно разрешить, признать или удовлетворить физиологические проявления аппетита» (Bruch1978, p.42-43; Orbach 1978:108).
Проблема тела вдвойне ставит женщин под угрозу, потому что общество не признает, что тип тела — это часть спектра, где для женщин естественно быть где-то посередине, и часто между телом и едой нет никакой связи. Несмотря на то, что идея стройности прославляется, все же остается дилемма: «Насколько стройность — это достаточно стройно?». Было замечено, что когда женщины сильно худеют, у них формируется андрогинный тип тела, что опять же не приветствуется.
Вышеприведенное обсуждение наводит нас на мысль о том, что женщины, которые исторически имели тесные отношения с едой из-за их социального позиционирования в сфере домашнего хозяйства, также имеют очень запутанную ассоциацию с ней из-за действия социальных сил.
Во-первых, женщины и их доступ к еде были ограничены мужчинами, потому что, хотя именно женщины в основном отвечали за кухню, но в целом мужчины решали, что будет есть семья. Далее, мы не видим, что женщины имеют равный с мужчинами доступ к питательным продуктам. Это объясняется тем, что поскольку именно мужчины занимались охотой и собирательством, следовательно, им требовалось больше пищи. Хотя со временем этот разрыв между мужчинами, работающими больше, чем женщины, исчез, но все же доступ к пище остается неравным.
Отношения женщин с едой также приобретают дополнительное измерение из-за образа тела и связанного с ним понятия сексуальности. Существует идеальный тип женского тела, который восхваляется и ценится в целом, но поскольку это идеальный тип, большинство женщин не вписываются в него, и поэтому происходит постоянная борьба. Чтобы справиться с этой постоянной борьбой и достичь такого тела, женщины проходят через фазы, когда они подавляют свой голод, что приводит к развитию сложных психологических и физиологических синдромов, таких как булимия, анорексия и другие. Навязчивое питание — это также то, на что женщины идут, чтобы избавиться от душевных травм, которые они испытывают по отношению к своему телу. Между ними и их телом существует разрыв, когда они ненавидят его и не хотят даже видеть. Таким образом, пища, которая нужна человеку для выживания, вовсе не является нейтральным актором, скорее, она имеет множество аспектов, которые носят политический характер, а также оказывают глубокое влияние на психологию.
Ссылки
Мехран, Вида (2017). Гендерное отсутствие продовольственной безопасности: Правовые и социальные основы продовольственной дискриминации женщин в Афганистане в перспективе: Политический анализ и комментарии. Henrich Boll Stiftung.
Левин, Курт (1943). Силы, лежащие в основе пищевых привычек, и методы их изменения. В «Проблеме изменения пищевых привычек», Бюллетень № 108. Вашингтон, округ Колумбия: Национальная академия наук, стр. 35-65.
Миллман, Марсия (1980). Такое красивое лицо: Being Fat in America. New York: Нортон.
Адамс, Кэрол (1990). Сексуальная политика мяса: Феминистско-вегетарианская критическая теория. Нью-Йорк: Continuum.
Брух, Хильда (1978). The Golden Cage: The Engima of Anorexia Nervosa. New York: Vintage.
Орбах, Сьюзи (1978). Fat is a Feminist Issue: The Anti-Diet Guide to Permanent WeightLoss. New York: Paddington.
Лю, Эйми (1979). Solitaire. Нью-Йорк: Harper & Row.